| |
|
Балет в XX веке в аутентичном варианте
 Двухдневные
гастроли Хьюстонского балета завершились на сцене Большого театра. Легче
всего было бы написать, что они провалились, потому что зрительный зал
был далеко не полон (билет в партер стоил 12 тыс. руб.), труппа не справилась
с определением "одной из лучших в мире", ее "guest-star"
Нина Ананиашвили в последний момент не появилась на сцене из-за травмы,
а арт-директор и автор большинства показанных балетов Бен Стивенсон не
потянул на современного классика. Тем не менее, визит американцев стал
крупнейшим балетным событием осени и, скорее всего, будет той системой
координат, по которой измерят летом Королевский балет Великобритании и
Балет Монте-Карло.
В Москве об этой труппе раньше очень много слышали (Нью-Йорк и Лондон,
определяющие вес балетных компаний на мировом рынке, выдали ей патент
на звание одной из лучших в мире), но мало кто видел. Гастроли готовились
целый год: все уже забыли, что значит привозить в Россию большой американский
балетный театр - они не были здесь как минимум 20 лет. Хьюстонцы отнеслись
к российскому дебюту со всей серьезностью. Вместо первоначально запланированной
старенькой "Манон" Макмиллана, которая могла привлечь внимание
Москвы разве что дебютом Нины Ананиашвили в непривычной роли, ставка была
сделана на саму труппу: два вечера одноактных балетов включали несколько
знаковых спектаклей Стивенсона, фрагмент из его же большого исторического
балета "Клеопатра", мини-балет Стэнтона Уэлша - одного из самых
раскручиваемых на Западе молодых хореографов, и классический modern-спектакль
Пола Тейлора.
У нас вряд ли кто-то хотя бы подсознательно ждал от этих спектаклей потрясения,
равного первым приездам American Ballet Theatre и New York City Ballet
- время великих открытий прошло. Но все были готовы упасть на колени перед
американской неоклассикой и их же модерном и объявить компанию из Техаса
балетным Гугенхаймом, аналогично тому как в Нью-Йорке признают Мариинку
балетным Эрмитажем.
Однако никакого отношения к Гугенхайму Хьюстонский балет не имеет. Но
это не значит, что просто произошел сбой в программе по имени New York
Times. Просто в очередной раз стало очевидно, что Москва и Нью-Йорк любят
балет по-разному. Мы ценим в нем все то, что воскрешает в памяти тени
Павловой и Улановой, для нас в нем дорого то, что поддерживает его связь
с минувшими временами. И даже в модерне мы ценим именно то, как он противоречит,
шаржирует и третирует классическое наследие. Америку же восхищает все,
что свидетельствует о современности, молодости и неограниченности возможностей.
Хьюстонский балет - идеальная модель американской системы. Еще 30 лет
назад в Техасе была полулюбительская балетная труппа, собиравшаяся на
28 недель. С тех пор, как в 1976 году во главе компании встал Бен Стивенсон,
она превратилась в настоящий театр, чей годовой бюджет вырос с 1 млн.
до 12 млн. долл., а художественный руководитель из не очень удачливого
солиста английских Sadler's Wells Ballet и London Festival Ballet вырос
в кавалера Ордена Британской Империи, который ему пожаловала лично Елизавета
II.
Стивенсон - это искусство эпохи молодости царствующей английской королевы.
Вместо его знаменитых "Золушки", "Дракулы" и вызывающей
естественное российское любопытство "Снегурочки" в программу
гастролей вошли "Три прелюдии" на музыку Рахманинова - один
из дебютных балетов хореографа (1969 г.), спектакль на музыку вокального
цикла Рихарда Вагнера, названный в русском переводе "Пять поэм"
(1999 г.), адажио из "Клеопатры" (2000 г.) и недавнее творение
- дуэт под названием "Dusk", тоже под Рахманинова. Без всяких
энциклопедий и словарей этих опусов достаточно, чтобы узнать биографию
хореографа: учеба у русских балерин Тамары Карсавиной и Веры Волковой
сказывается в понимании классики, долгая работа в Лондоне - в слепом преклонении
перед Макмилланом, годы в Америке отзываются вкрапленными приемами Баланчина
и Роббинса. Невероятно красивые и изобретательные поддержки перетекают
одна в другую, наслаиваются друг на друга, повторяются в разных ракурсах
и усыпляют своей многочисленностью. Пробудиться можно лишь на адажио из
"Клеопатры" - для того, чтобы почувствовать себя выброшенным
из реальности во времена Петипа: загримированная под дочь фараона Клеопатра
отвергает притязания Марка Антония жестами Никии, а тот в костюме a la
Павел Гердт клянется в любви, прижимая руки к сердцу.
Впрочем, проигравший в качестве хореографа поклонник ископаемых страстей
хорошо смотрится в роли арт-директора. Намекнув, что воспитанная им труппа
была бы не очень хороша в русской классике (па де де из "Дон Кихота"
в исполнении Летиции Оливейра и Ренди Эрреры выглядело цирковым номером),
в довесок к своим немудреным балетам Стивенсон привез любимую в Москве
"Company B" Пола Тейлора, "Индиго" 30-летнего австралийца
Стентона Уэлша и дуэт из макмиллановской "Манон". И классический
модерн от Тейлора (кстати, "Company B" 10 лет назад была поставлена
специально по заказу Хьюстонского балета), и драмбалет середины века,
и неоклассику в стиле Баланчина труппа исполняет образцово. Лишившись
звезды в лице Нины Ананиашвили и по неизвестной причине оставив дома собственную
приму Лорен Андресон, Стивенсон не дал возможности блеснуть в выгодных
ролях даже своим премьерам. Стильная балерина Сара Уэбб в дуэтах "Dusk"
и "Манон" и ее партнеры Ян Кеседи и Зденек Конвалина запомнились
скорее вопреки, чем благодаря обстоятельствам. Хьюстонский балет сделал
ставку на ансамбль - ровный, выученный в едином стиле и способный воспроизводить
разные хореографические языки. Как раз этим восхищает русский балет на
Западе. Именно это оставило равнодушной Москву.
"Ведомости", 2002, № 209, 18 ноября.
|
Вернуться
Вверх