| |
|
Нина Капцова
 В
это сложно поверить, но и Галина Уланова, и Елена Образцова, прежде чем
подняться на Олимп, были безвестными дебютантками, чьи имена ничего не
говорили широкой публике. Поэтому мы открываем рубрику "Новые лица", в
которой будем рассказывать о тех, кто еще не стал "лицом" Большого театра,
но может им стать. А начинаем с артистов, лишь в этом театральном сезоне
получивших звание солистов.
"Меня подкупило нежное, сияющее обаяние юной артистки, что само по себе
- уже драгоценный дар... В ней была та редкая озаренность, которая позволила
драматически сильно зазвучать теме веры в мечту", - так отозвалась о дебюте
в главной партии "Щелкунчика" Нины Капцовой Людмила Семеняка.
С Ниной, которую многие узнали благодаря прямой телетрансляции этого новогоднего
спектакля, мы общались в плохо освещенном служебном коридоре. Она выглядела
бесконечно уставшей, еще более миниатюрной, чем на сцене. И совсем не
была похожа на своих не ведающих печали героинь. Беззаботный образ судьбы,
в которой был только успех, безжалостно разбивался.
-
Мне все в жизни достается через борьбу. Все время что-то приходится преодолевать
- с детства. Я к этому даже привыкла. Бесконечные сложные обстоятельства
меня мобилизуют. Кажется, именно потому, что мне ничто не дается само
собой, я острее чувствую счастье, когда добиваюсь цели.
Нину Капцову заметили еще в училище. Но даже для того, чтобы попасть
в него, ей в 10 лет пришлось проявить взрослый характер и убедить маму
отвезти ее из родного Ростова-на-Дону учиться в Москву.
- Дома я лет с пяти устраивала спектакли: усаживала всю семью, включала
пластинку с "Временами года" Чайковского и танцевала, сама изображала
и Весну, и Лето, и Любовь. И всем заявляла, что буду балериной. К этому
никто всерьез не относился - какая девочка не хочет быть балериной. Мой
папа - кандидат философских наук, мама - преподаватель английского языка
в институте. Так что профессионально с искусством в нашей семье никто
связан не был, хотя все интересовались живописью, музыкой, театром. Меня
отдали в танцевальный кружок. Об училище, где учат балету, даже не знала.
В 8 лет мне подарили книгу о Московском хореографическом училище. После
этого я решила, что обязательно буду учиться там. Мама объясняла, что
балет - это тяжелый труд, что мне придется жить одной в интернате. Но,
чтобы танцевать, я была согласна терпеть все.
В училище Нина всегда была лидером. Казалось, это не стоит ей никаких
усилий. У одних были проблемы с освоением техники, у других - с артистизмом,
у третьих - с формой. У Нины сольные партии следовали одна за другой -
от детской "Маленькой симфонии", па де труа в "Щелкунчике", Куколки в
"Коппелии" через очаровательный номер "Мы" к сложнейшим классическим па
де де.
- Нагрузки были огромные. К тому же в классе я была самая младшая. А работала,
как взрослая. Наверное, поэтому я рано узнала, что такое травмы. В первые
годы учебы все осложнялось тем, что в Москве я была совершенно одна, а
маму видела только по выходным - она приезжала ко мне каждую неделю.
В 13 лет Нина стала самым молодым стипендиатом международной благотворительной
программы "Новые имена", много гастролировала за рубежом. Свое первое
па де де (из "Тщетной предосторожности")она станцевала еще на первом курсе
- случай в практике училища уникальный. К выпуску в ее репертуаре были
па де де из Коппелии" и "Щелкунчика".
- Педагоги готовили нас к тому, что в театре все надо будет начинать с
нуля - танцевать в кордебалете, доказывать свое право на маленькие афишные
партии. Но мне сразу же доверили вставное па де де в "Жизели" и Редисочку
в "Чиполлино". Я страшно удивилась, что все без усилий само идет в руки.
Но станцевать ничего не успела - заболела гепатитом.
Когда через год Нина вернулась в труппу, о ней словно забыли. Пришлось
заново доказывать свое право на сольные партии. Но постепенно Нина начала
незаметный "захват" крошечных партий - на театральном языке, "четверок",
"троек", "двоек".
- В театре моя единственная надежда и опора - мой репетитор Марина Викторовна
Кондратьева. Даже когда я болела, она не забывала обо мнет - звонила,
интересовалась моим здоровьем и не переставала верить в меня. Она - моя
балетная мама. С ней легко работать - она делает много замечаний, но тихо
и спокойно. Для меня это самое главное.
В минувшем театральном сезоне к первой главной партии - Музе в "Паганини"
- добавились еще три: в "Щелкунчике", "Фантазии на тему Казановы" и "Анюте".
- Каждый выход на сцену - это радость! И неважно, главная у меня партия
или крошечная. Я хотела бы танцевать так, чтобы танец мой был понятен
не только любителям балета, но и случайным зрителям, чтобы образы моих
героинь западали им в сердце. Если я не буду танцевать, просто умру. Свободного
времени практически не бывает. Очень хотелось бы вспомнить, что такое
играть на пианино - я занималась музыкой еще до поступления в хореографическое
училище, а потом училась параллельно с балетом. Раньше я пела, и говорили,
что у меня хорошо получается, советовали даже заняться вокалом профессионально.
Страшно не хватает общения - для меня это больная тема. Но у меня до сих
пор нет собственного дома, мы с мамой и папой скитаемся по чужим квартирам,
так что друзей и пригласить некуда.
Но все, что не касается балета, Нина Капцова оставляет за кулисами.
Зрителям остается лишь вслед за Клементом Криспом из английской "Файненшиал
Таймс" восхищаться "очаровательной в той же мере, что и ее техника" балериной
и ее "изысканными линиями и полной отдачей образу".
Журнал "Большой театр", сезон 1999-2000, № 3.
|
Вернуться
Вверх